Теперь — практические занятия с помощью Винни-Пуха и его друзей [2]. Итак, Who is Who в Лесу?
Пятачок — лучший друг Винни-Пуха — маленькое, слабое, боязливое существо. Способен, однако, к активным действиям, даже к смелым поступкам, но лишь при поддержке своего сильного друга, который с радостью воздает ему должное:
«О храбрый, храбрый Пятачок!
Дрожал ли он? О нет, о нет!»
(из оды Винни-Пуха на героический «полет» Пятачка к ящику «Для писем и газет» — см. историю о Буре в Лесу). Несомненно, зависимый тип, но какой симпатичный!
«— Ой, сказал Пятачок. — Ведь я... мне кажется, я немножко дрожал. Конечно, только в начале. А тут говорится: «Дрожал ли он? О нет, о нет!» Вот почему я спросил.
— Ты дрожал про себя, — сказал Пух, а для такого Маленького Существа это даже храбрее, чем совсем не дрожать.»
Кролик. Постоянно при деле: он отвечает за все. «Все предвещало, что у Кролика будет опять занятой день. Едва успев открыть глаза, Кролик почувствовал, что сегодня все от него зависит и все на него рассчитывают. Это был как раз такой день, когда надо было, скажем, написать письмо (подпись — Кролик), день, когда следовало все проверить, все выяснить, все разъяснить и, наконец, самое главное — что-то организовать.» Конечно, обсессивно-компульсивный тип. Как, впрочем, и Сова, в которой Кролик чувствует родную душу:
«— Сова, — сказал Кролик деловито, — у нас с тобой есть мозги. У остальных — опилки. Если в этом Лесу должен кто-то думать, а когда я говорю «думать», я имею в виду думать по-настоящему, то это наше с тобой дело». Однако Сова, в отличие от Кролика, явно демонстрирует внутреннюю ущербность своего типа: она совсем не такая грамотная, как представляется:
«И вот он вымыл горшок и вытер его досуха, а Сова тем временем мусолила кончик своего карандаша и думала, как же пишется слово «Поздравляю».
— Пух, а ты умеешь читать? — спросила она не без тревоги в голосе.»
Но неблагодарный народ не ценит усилий своих наставников. Кролик, например, из сил выбивался, выводя его из тумана, но от него отделались, а потом:
«— Пух!.. — закричал Пятачок, дрожа от волнения. — Ты разве знаешь дорогу?
— Нет, — сказал Пух. — Но у меня в буфете стоит двенадцать горшков с медом, и они уже очень давно зовут меня. Я не мог как следует их расслышать, потому что Кролик все время тараторил. Но если все, кроме этих двенадцати горшков будут молчать, то я думаю, Пятачок, я узнаю, откуда они меня зовут. Идем!»
Вспомнишь Тигру — и рот до ушей. Верный признак гистрионной личности, которая поглощает и излучает радость. Правда, иногда столь активно, что возникает желание ее «укротить», чтобы не «выскакивал». Если помните, Кролик в целях укрощения Тигры потребовал «потерять» его в тумане — но потерялся сам и был спасен тем же Тигрой, который, конечно, не мог оставить друга в беде:
«И все это время Тигра носился по лесу, громко рыча, чтобы скорее найти Кролика.
И наконец, очень Маленький и Грустный Кролик услышал его. И этот Маленький и Грустный Кролик кинулся на голос сквозь туман, и голос неожиданно превратился в Тигру: в Доброго Тигру, в Большого Тигру, в Спасительного и Выручательного Тигру, который выскакивал — если он вообще выскакивал — гораздо лучше всех Тигров на свете.
— Милый Тигра, как же я рад тебя видеть! — закричал Кролик.»
Маленький дружок Тигры, Крошка Ру демонстрирует явные черты нарциссизма:
«— Вы видели, как я плаваю? — пищал Ру в восторге, пока Кенга вытирала его. — Пух, ты видел, как я плаваю? Вот это называется плавать! Кролик, ты видел, что я делал? Я плавал! Эй, Пятачок! Пятачок, слышишь? Как ты думаешь, что я сейчас делал? Я плавал! Кристофер Робин, ты видел как я...»
Но ведь он так мал! Умеренный нарциссизм естественен для ребенка; личность выходит за пределы нормы только если в процессе взросления не прощается постепенно с тенденцией ставить себя в центр Вселенной. И вообще, детям «взрослые» личностные диагнозы обычно не ставят.
Иа-Иа самый сильный образ, неизменно трогающий детские сердца: бедный ослик! А бедный, потому что так одинок. А одинок, потому что шизоид.
«Старый серый ослик Иа-Иа стоял один-одинешенек в заросшем чертополохом уголке Леса, широко расставив передние ноги и свесив голову набок, и думал о Серьезных Вещах. Иногда он грустно думал: «Почему?», а иногда: «По какой причине?», а иногда он думал даже так: «Какой же отсюда следует вывод?». И неудивительно, что порой он вообще переставал понимать, о чем же он, собственно, думает.»
Но до серьезного расстройства личности ему все-таки далеко. Во-первых, потому что умеет радоваться:
«Иа-Иа, увидев горшок, очень оживился. — Вот это да! — закричал он. — Знаете что! Мой шарик как раз войдет в этот горшок!
— Что ты, что ты, Иа, — сказал Пух. — Воздушные шары не входят в горшки. Они слишком большие. Ты с ними не умеешь обращаться. Нужно вот как: возьми шарик за вере...
[...] Но Иа-Иа ничего не слышал. Ему было не до того: он то клал свой шар в горшок, то вынимал его обратно, и было видно, что он совершенно счастлив!»
Во-вторых, потому что — на свой лад — он общается и намерен совершенствоваться в этом направлении:
«— Ты сам виноват, Иа. Ты же никогда ни к кому из нас не приходишь. Сидишь как сыч в своем углу и ждешь, чтобы все остальные пришли к тебе. А почему тебе самому к нам не зайти?
Иа задумался.
— В твоих словах, Кролик, пожалуй, что-то есть, — сказал он наконец. — Я действительно пренебрегал законами общежития. Я должен больше вращаться. Я должен отвечать на визиты.»
Но это будет непросто для Всех-Всех-Всех из-за параноидной составляющей личности Иа-Иа. Так, когда Сова нечаянно оторвала и унесла с собой хвост Иа, а Винни-Пух обратил его внимание на потерю, реакция ослика была такова:
«— Это вполне естественно, — грустно сказал Иа-Иа. — Теперь все понятно. Удивляться не приходится.
— Ты, наверное его где-нибудь позабыл, — сказал Винни-Пух.
— Наверно, его кто-нибудь утащил... — сказал Иа-Иа. — Чего от них ждать! — добавил он после большой паузы.»
А когда Тигра, чихнув, нечаянно сдул Иа в реку, тот оценил ситуацию так:
«— Я сам об этом все время спрашиваю, медвежонок Пух. Даже на самом дне Реки я не переставал спрашивать себя: «Что это — дружеская шутка или обдуманное нападение?» И когда я всплыл на поверхность, я ответил себе: «Мокрое дело». Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду.»
Избегающая личность представлена второстепенным персонажем — Сашкой Букашкой, тем, который думал, что видел однажды ногу Кристофера Робина, но был в этом не вполне уверен (см. также историю с открытием Северного полюса: СБ на несколько дней зарылся в землю, потому что подумал, что это ему все говорят: «Тс-с»).
Пассивно-агрессивная и антисоциальная личности присутствуют виртуально — в образах злокозненной парочки Буки-Бяки и ужасного Слонопотама. Винни-Пух с Пятачком выслеживали их — но безрезультатно. Ясно, что такие типы плохо вяжутся с милым обществом, собравшимся в Лесу, где всем и так хватает забот с Тигрой и Иа-Иа.
Итак, остались три персонажа: Кристофер Робин, Кенга и сам Винни-Пух. Они, к счастью, не обладают личностными чертами, чреватыми патологией. Кристофер Робин — нормально взрослеющая личность, которая с естественной грустью вырастает из детства, но не прощается с ним:
«— Пух, когда я буду... ну, ты знаешь... когда я уже не буду ничего не делать, ты будешь иногда приходить сюда?
— Именно я?
— Да Пух.
— А ты будешь приходить?
— Да, Пух, обязательно. Обещаю тебе.»
Кенга — нормальная мама, которая дарит своей любовью всех детей, даже не очень-то похожих на них внешне:
«И Кенга очень ласково сказала: «Ну что ж, милый Тигра, загляни в мой буфет и посмотри — что тебе там понравится». Ведь Кенга сразу поняла, что, хотя с виду Тигра очень большой, он так же нуждается в ласке, как и Крошка Ру.»
Наконец, Винни-Пух. Нормальным его, пожалуй, не назовешь, хотя бы из-за склонности к нарушению пищевого поведения («Мишка очень любит мед. Отчего? Кто поймет?»), а также к стихоплетению. Но Поэт — категория особая. Естественная рефлексия стихами — отличный способ сохранения душевного здоровья. Хорошо живет на свете Винни-Пух!
***
Занятие провела Е. Чечеткина с использованием КНИГ
[1] «Когнитивная психотерапия расстройств личности»
под ред. А. Бека и А. Фримена (Спб, Питер, 2002) и
[2] «Винни-Пух и Все-Все-Все» Милна-Заходера (М, Астрель, 1996),
а также ИЛЛЮСТРАЦИЙ Алисы Поретт (первая, цветная) и
Эдуарда Назарова (все остальные, черно-белые) из сайта
vinnie-the-pooh.ru.